Гизборн -- это Гизборн, отсюда и все мои беды (с)
ФБ 2019
Вопрос
Название: Вопрос
Автор: fandom Guy Gisburne - Robert Addie 2019
Бета: fandom Guy Gisburne - Robert Addie 2019
Размер: драббл, 519 слов
Канон: Robin of Sherwood ("Робин из Шервуда")
Пейринг/Персонажи: юный Гай Гизборн, леди Маргарет Гизборн, Эдмунд Гизборн
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Краткое содержание: Юный Гай начинает задавать родителям не совсем удобные вопросы...
Примечание/Предупреждения: преканон
Леди Маргарет наклонилась над очагом и сосредоточенно помешала начинающее закипать варево. Почти готово. Только вот Эдмунд еще не вернулся. Обещал возвратиться сразу после обеда, а дело уже к вечеру.
Раздражение нарастало, и леди готова была закипеть, почти как гороховая похлебка, что булькала сейчас в котле. Дай дорогому супругу волю, он целыми днями будет носиться по лесам, драть глотку в компании таких же горлопанов-соседей, и наплевать ему на жену. Он, видите ли, охотится! А она, между прочим, торчит у огня, точно простая кухарка, лишь бы накормить его приличным ужином.
Маргарет Гизборн отерла со лба мелкие бисеринки пота и помрачнела еще больше.
Можно было не сомневаться, что сегодня муж решил задержаться ей назло. В отместку за то, что не отпустила с ним сына. Он, конечно, приучает мальчика к псовой охоте, тонкости которой обязан знать каждый благородный лорд, но кто мешает ему делать это летом, а не в зимний холод? И Гай тоже хорош — надулся на нее, даже ничего не ел за обедом.
— Матушка!
От неожиданности Маргарет едва не выронила из рук оловянную ложку, которой продолжала помешивать будущий ужин, и сердито повернулась к незаметно подошедшему сыну.
— Матушка, откуда берутся дети?
С обреченным «бульк!» ложка утонула в котле, а леди Гизборн захлопала глазами и почувствовала, что краснеет, точно монастырская послушница.
— Я, конечно, знаю, как они появляются на свет Божий, — совершенно серьезно продолжал ее девятилетний сын, — видел, как собаки щенятся… И как корова телится, тоже один раз видел…
Святая Богоматерь Ипсвичская! Забыв о кипящей похлебке, Маргарет побледнела и опустилась на лавку.
— Но вот откуда они берутся там, внутри?
Гай вопросительно смотрел на мать, а она только и смогла пробормотать:
— Тебе еще рано об этом знать…
— Почему?
Святая Маргарита, и что же она должна ответить? Почему Эдмунд не объяснил Гаю все сам, о таких вещах с мальчиком должен был побеседовать отец! Леди Гизборн набрала в грудь побольше воздуха и начала говорить о воле Божьей… о грехопадении Евы… и о том, что..., но сын, точно услышав какой-то посторонний шум, вдруг насмешливо перебил ее:
— Ты в этом ничего не понимаешь, правда? — отвернулся от растерянной матери и торжествующе удалился.
И тут ноздрей леди Маргарет достиг подозрительно знакомый запах. Господи Иисусе! Похлебка! Она бросилась спасать пригоревший ужин, и, как назло, услышала доносящиеся со двора громкие голоса вперемешку с собачьим лаем. А вот и Эдмунд, очень вовремя!
Но судьба смилостивилась над бедной леди Гизборн — появившийся на кухне слуга объявил, что милорд так устал на охоте, что сразу же отправился в опочивальню и просит у миледи извинения за то, что не выйдет к ужину.
…Эдмунд Гизборн наконец-то устроил поудобнее разбитое колено и довольно вытянулся на своем широком ложе. День сегодня не задался с самого утра — сначала повздорил с женой, а потом его угораздило вылететь из седла и повредить ногу. Ничего особенного, простая царапина, к утру заживет, но Эдмунду становилось тошно при одной мысли о том, как раскудахчется Маргарет. Вот он и подговорил Гая отвлечь чем-нибудь мать, пока он не доберется до спальни. И надо сказать, парень справился отлично.
Гизборн-старший отхлебнул подогретого с пряностями вина. В самый раз по зимней поре! Все-таки интересно, что мальчишка ей там наговорил?
— Отец!
Эдмунд повернулся к сыну и едва не поперхнулся, услышав:
— Отец, откуда берутся дети?
Будни хогвартской компании
Название: Будни хогвартской компании
Автор: fandom Guy Gisburne - Robert Addie 2019
Бета: fandom Guy Gisburne - Robert Addie 2019
Размер: мини, 3128 слов
Канон: Stalky & Co («Сталки и компания»)
Пейринг/Персонажи: Сталки и его неразлучные друзья Жук и Турок
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Краткое содержание: Сталки и компания являются учениками школы чародейства и волшебства Хогвартс и готовятся сдавать экзамены по СОВ. Время действия — за несколько лет до появления в школе мальчика по имени Гарри Поттер.
Примечание/Предупреждения: Кроссовер с «Гарри Поттером», написано по заявке с Инсайда
Наполненная солнечным светом гостиная Когтеврана этой весной не могла соперничать со свежим ветром, дующим с окрестных гор, юной зеленью листвы, чистой гладью озера и удержать студентов внутри здания школы. Даже выпускники и пятикурсники предпочитали готовиться к экзаменам на воздухе, не говоря о малышах, чьи не смолкавшие ни на минуту крики доводили до нервного тика беднягу Аргуса Филча.
В один из таких почти летних дней, когда меньше всего хочется думать о СОВ и ЖАБА, к высокому дубу, излюбленному месту своих посиделок, направлялась хорошо известная всему Хогвартсу неразлучная троица.
Но в противоположность сияющему солнечному дню, лица троих приятелей были чернее ночи.
— Это несправедливо! — горячился МакТурк, — вчера Кинг снял с факультета десять очков за якобы неспортивное поведение, а сегодня вообще заявил, что Распределяющая Шляпа ошиблась, направив нас в Когтевран. А по-моему, самой страшной ошибкой будет, если Кинга назначат нашим деканом, право, по сравнению с ним старина Праут начинает мне казаться образцовым профессором!
— На уроках Праута хотя бы можно было спокойно выспаться, он прекрасно понимал, что история магии даром никому не сдалась, — откликнулся Жук, — а вот каким образом бесконечные конспекты, которые мы пишем с Кингом, помогут защититься от упыря или, к примеру, оборотня…
— Тебе нечего опасаться, Жук, — как всегда насмешливо перебил его Сталки, — просто прочтешь им пару строф своей новой поэмы, и вся нечисть разбежится сама!
— Может быть, — Жук поправил сползающие очки, — а вот что будешь делать ты, мистер будущий мракоборец?
— В любом случае, от стихов Жука толку будет больше, чем от той белиберды, которую втюхивает нам профессор Кинг, — Турок швырнул на траву «Теорию защитной магии» и опустился рядом.
— Положитесь на вашего дядю Сталки, о мои маловерные друзья, и он не оставит вас в беде, — похоже, к Сталки окончательно вернулось хорошее настроение. Он растянулся на теплой земле рядом с Турком, окинув мечтательным взглядом зеленую крону, и вдруг, молниеносным движением выхватив свою палочку — одиннадцать дюймов, кедр и сердце дракона, — вскинул её вверх, выкрикнув:
— Иммобулюс!
Вниз с дубовых ветвей, точно подстреленные фазаны, грохнулись два огненно-рыжих мальчика. Выставив палочки вперед, Сталки и Турок с интересом рассматривали неожиданную добычу, а Жук лихорадочно шарил руками в траве, пытаясь найти упавшие очки.
— Так-так, посмотрим, кто тут у нас, — Сталки нехорошо улыбнулся, — судя по мантиям, это мальки-гриффиндорцы, а судя по шевелюрам, — очередные Уизли, да еще сразу двое. Джордж и Фред, я полагаю? Явились шпионить за нами для своего братца-старосты?
— Мы не шпионы! — возмущенно выкрикнул один из мальчишек, кто именно, Джордж или Фред, понять было невозможно, близнецы были совершенно одинаковы от рыжих вихров на макушке до забрызганных грязью стоптанных ботинок. — И Перси тут ни при чем!
— О вас, ребята, идет такая слава, — вклинился Уизли-два, — что мы подумали…
— Подумали? — перебил его Сталки. — Знаешь, Турок, я готов согласиться со стариной Кингом — если Шляпа стала отправлять в Гриффиндор тех, кто способен думать, с ней явно что-то не то. Разве «Действуй, Не Думая» — это не ваш девиз?
— А тебе самое место в Слизерине! — дерзко заявил Уизли-раз, — там все такие же задавалы!
— Беру свои слова обратно, — Сталки иронично сморщил лоб. — Ты, о нахальная блоха, рожден быть гриффиндорцем… Жук, что ты там сопишь?
Расстроенный Жук, беспомощно щурясь, вертел в руках обломки очков.
— Окулус Репаро!
Раздался легкий щелчок, и Жук, облегченно вздохнув, водрузил целые очки на нос. Пока Сталки отвлекся на очкоремонт, оба Уизли, не теряя времени даром, одновременно сунули руки в карманы мантий, но МакТурк был начеку:
— Экспеллиармус!
И палочки близнецов, описав крутую дугу, отлетели в сторону.
— А ну-ка брысь отсюда, мелочь! — уже всерьез заявил мальчишкам Сталки. — И не смейте приближаться к нам впредь, пока я вам не разрешу.
Глядя в спины удаляющихся близнецов Уизли, он пророчески произнес:
— Помяните мое слово, девочки, Хогвартс с ними еще наплачется. Ну вылитые мы в молодости!
***
Ожидаемый уход профессора Праута (он наконец получил долгожданное место в Министерстве) оставил вакантными две должности — преподавателя истории магии и декана факультета Когтевран. И если с первой вакансией вопрос решился легко — новым преподавателем был назначен престарелый профессор Катберт Бинс, то на пост декана претендовали сразу двое: профессор Тибериус Кинг, преподаватель защиты от Темных искусств, и профессор Филиус Флитвик, преподаватель заклинаний. И хотя окончательное решение отбывший по неотложным делам Дамблдор должен был принять после своего возвращения, Кинг вел себя так, точно его назначение уже состоялось.
***
Ворвавшийся в гостиную МакТурк в ярости швырнул сумку с учебниками на пол, этого ему показалось недостаточно, и он от души пнул ее ногой. Сумка отлетела к столу, выпавшие книги рассыпались по полу, а сидевшая на окне сова Сталки по кличке Кокетка возмущенно ухнула.
— Не горячись так, Турок, — философски заметил Жук, поднимая голову от пергамента, на котором он что-то сосредоточенно писал — Снейп всегда был сволочью, что тебя удивляет?
— Дело не в Снейпе, — отозвался развалившийся в кресле Сталки, — то, что накануне матча он назначил дополнительные занятия лучшему охотнику команды Когтеврана и тем самым отстранил его от тренировок, вполне в его духе, но наш бесстрашный капитан Турок, несмотря на уговоры вашего дядюшки Сталки, решил поговорить об этом с Кингом. И как успехи, МакТурк?
— Он битый час объяснял мне, что мы трое — самоуверенные негодяи и отвратительные моральные уроды,— в отчаянии ответил МакТурк, — и я готов был согласиться с ним сто раз, лишь бы Кинг уговорил Снейпа вернуть к тренировкам Гола Глиссера — без него Слизерин выпотрошит нас, как Хагрид — индюшку на Рождество. Но в итоге этот осел рявкнул: «Как вы знаете, юноша, я категорически против того, чтобы вмешиваться в работу других профессоров, и свет клином на этом вашем квиддиче не сошелся», — и выставил меня за дверь.
Не в силах сдержаться, Турок отвесил своей многострадальной сумке еще один пинок и мрачно плюхнулся на мягкую кушетку у камина.
Жук и Сталки обменялись взглядом, в котором ясно читалось «А чего же ты ждала, дорогая?».
— Я собираюсь навестить Хагрида, — заявил Жук, сворачивая пергамент и засовывая в карман шоколадную плитку, — кто со мной?
— Я, — вскочивший с кресла Сталки запнулся о валяющийся на полу учебник Турка, и запустил «Магические отвары и зелья» в сторону их хозяина, — все равно рассчитывать на «Выше ожидаемого» или «Превосходно» у Кинга мне не приходится, без этого плакала моя карьера мракоборца, так какой смысл тратить время на зубрежку? Ты идешь, Турок?
МакТурк нехотя поднялся, еще раз мстительно взглянул на сиротливо оставленную посреди гостиной сумку, но передумал и просто вышел вслед за друзьями.
***
Хагрид встретил их как всегда радушно, но Сталки мигом засек, что хогвартский лесничий чем-то встревожен. Возможно, причина его тревоги находилась под старым перевернутым котлом у камина, из-под которого то и дело доносился подозрительный шорох. В подобных случаях Сталки предпочитал играть в открытую:
— Хагрид, говори честно, кого ты опять прячешь?
Великан, как раз разливавший гостям чай, вздрогнул и пролил содержимое чайника мимо чашки Турка.
— Вы ведь никому не скажете, ребята, да? — жалобно пробасил он, и, глядя, как вся троица энергично замотала головами, вздохнул: — Ладно, смотрите!
Хагрид надел на руку толстую перчатку из кожи венгерского хвосторога, сунул ее под перевернутый котел, а когда достал, на указательном пальце у него висел зверь, отдаленно напоминающий огромного крота. Только у этого крота имелось целых три пары коротких мощных лап, а под острым рыльцем, венчавшим плоскую мордочку, находилось четыре ряда мелких и острых, как бритва зубов, которыми он намертво вцепился в палец Хагрида.
— Хагрид, что это за тварь? — воскликнул Турок.
— Шотландский норокоп, — гордо ответил лесничий, — я назвал его Грызликом. Он такой милый, правда?
— Угу, — настороженно согласился Сталки, а Жук на всякий случай подвинулся ближе к выходу, вспомнив, как однажды неосторожно надел в гости в Хагриду очки в позолоченной оправе. Ну кто же знал, что именно в тот день великан принесет в хижину нюхлера! И с тех пор Жук держался начеку.
— Вообще-то норокопы безобидные, — продолжал Хагрид, безуспешно пытаясь стряхнуть Грызлика с руки, — если их не трогать… А ходы под землей копать — лучше их нету. Гномы из-за этого их приручают, и я вот тоже решил попробовать.
— Ну и как, получилось? — заинтересованно спросил Сталки.
— Не очень, — честно признался Хагрид, вновь энергично тряхнув рукой, но зверь, возмущенно пискнув, еще крепче вцепился в свою добычу, — у вас, ребята, случайно не найдется кусочка шоколада?
Виновато ойкнув, Жук полез в карман мантии:
— Хагрид, я совсем забыл! Ты же просил, и я принес. Вот! — он протянул лесничему шоколадную плитку в ладонь величиной.
— Порядок! — враз повеселевший Харгид перестал махать рукой, — Сталки, будь другом, подай клетку, там у порога стоит… Жук, только сразу-то шоколад не разворачивай! Эти норокопы любят его, шоколад, то есть, все равно, что дети малые, — он умильно посмотрел на Грызлика, — и учуять за милю могут. Жук, ты половинку отломи и в клетку кинь по моей команде, а Сталки дверцу закроет. Готовы? Давай!
Жук бросил в клетку половинку шоколадной плитки, норокоп, тут же отпустив палец Хагрида, с неожиданным проворством метнулся за ней, и Сталки захлопнул дверцу. Из клетки раздался торжествующий писк, сменившийся сосредоточенным хрумканьем.
— Вот так я его и приманил, — гордо заявил Хагрид, — на шоколад!
— А теперь что ты будешь с ним делать? — спросил МакТурк.
— Отпустить придется, — вздохнул Хагрид, — у него нора аккурат на опушке Запретного леса. Пойдемте, ребята, я вам покажу, где она. Может, навестите когда моего Грызлика, чтобы он не скучал…
Всю дорогу до опушки Сталки, которого раньше никогда не интересовали магические твари, не давал Хагриду ни минуты покоя, расспрашивая о повадках норокопов, и довольный лесничий самозабвенно вещал об «этих милых зверьках». Удивленный Турок вопросительно толкнул Жука в бок и получил в ответ многозначительный взгляд. Великий Сталки явно что-то задумал.
***
Едва возвращающаяся от Хагрида троица вошла в коридор школы, как за их спинами раздалось ехидное «мяу!» миссис Норрис, предвещающее неизбежное появление Аргуса Филча.
— Клянусь, я когда-нибудь скормлю эту кошку драконам! — прошипел Сталки. Добавить еще что-либо он не успел, ибо перед ними уже появился вездесущий завхоз Хогвартса. Окинув всех троих взглядом, в котором подозрительность соперничала с недоверием, Филч, к своему глубокому огорчению, понял, что явных признаков нарушения правил на этот раз не видит.
— Добрый вечер, мистер Филч! Прекрасная погода стоит, не так ли? — поприветствовал его Турок.
Бледное лицо Филча исказила нервная гримаса.
— Смейтесь, смейтесь… Недолго вам осталось! Послезавтра назначат нового декана, и уж он, помяните мое слово, сумеет навести порядок в Когтевране. Да-да, профессор Кинг сумеет навести порядок, он даже обещал, что подумает о розгах, да, обещал…
Друзья удивленно переглянулись:
— Разве профессор Дамблдор уже вернулся? — спросил Жук.
— На этот раз обойдутся без директора, — довольно заявил Филч, — в школу прибывает инспектор из Министерства, который уполномочен решить этот вопрос. Я обязательно напомню ему о разрешении на розги, непременно, — завхоз отвернулся и заковылял в сторону кухни, не переставая бормотать себе под нос: — Без розог здесь не справиться, я так и сказал профессору Кингу, и он обещал подумать, да, обещал…
— Все, заело пластинку, — МакТурк обожал форсить, употребляя магловские словечки.
— Не сердись на беднягу Филча, Турок, — взор Сталки сверкнул хищным блеском, не сулившим ничего хорошего, — даже он иногда может быть полезен!
***
На следующее утро Сталки бесследно исчез. Обнаружился он только к обеду, причем в руках у него находился огромный пакет, источающий аромат ванильного шоколада, а дабы отпали последние сомнения, на пакете красовалась затейливая надпись «Шоколадные сердца «Сладкого королевства». Пробегавший мимо малыш-пуффендуец повел носом и шумно сглотнул слюну.
Турок и Жук не успели задать ему ни одного вопроса, как Сталки пропал вновь, но на этот раз не бесследно — его видели беседующим с близнецами Уизли в коридоре, ведущем к башне Гриффиндора. Фред и Джордж вытянулись перед Сталки в струнку и пожирали его глазами, точно новобранцы — убеленного сединами боевого генерала.
На ужин он тоже не явился, а когда встревоженные друзья поднялись в спальню, то обнаружили в ней довольно ухмыляющегося Сталки и усыпанный шоколадными обертками пол.
— Сталки, ты что, сожрал все в одиночку? — потрясенно ахнул Жук.
Сталки обреченно возвел взор к потолку:
— Жук, ты так и останешься тупым ослом! Турок, можешь дать ему по шее, скажи, что это от меня.
МакТурк поспешил исполнить поручение, и отчаянно отбивавшемуся Жуку осталось только вопить:
— Ладно, мир, мир! Сталки, я осел, мир! Да хватит уже, Турок!
Вырвавшись из клинча, растрепанный Жук перевел дух и предложил:
— Давайте хотя бы уберем это, пока…
— И не подумаю, — перебил его Сталки, — на это должен полюбоваться Киса. Кстати, я уже слышу его шаги. Внимайте, о презренные, сюда идет наш великий и ужасный староста!
«Великим и ужасным» оказался долговязый худощавый юноша с намеком на редкие усики над верхней губой.
— Я хотел сказать вам, что на заседании Совета старост я намерен поставить вопрос о… Святой Мерлин, ну и свинарник!
Киса возмущенно оглядел спальню, но Сталки оставался невозмутим:
— Не обращай внимания, котик. Так какой вопрос ты собрался поставить на заседании Священного ареопага?
Староста недовольно покосился на нахала и продолжил:
— Поставить вопрос о фактическом отстранении от тренировок одного из лучших игроков нашей команды по квиддичу. Я считаю, что это недопустимо, и…
— А когда состоится этот ваш совет? — МакТурка, капитана когтевранской команды, вопрос отстранения Гола Глиссера, лучшего охотника прошлого сезона, волновал в первую очередь.
— Через две недели, — важно ответил Киса.
— Но матч уже через десять дней! — возмущенно завопил Турок. — И что проку от ваших заседаний…
— Успокойся, мой мальчик, — Сталки ловко перехватил МакТурка, который готов был броситься на Кису от избытка чувств, — Совет наверняка примет угрожающую резолюцию, которая, без сомнения, произведет на профессора Снейпа нужное впечатление.
— Зря смеетесь, — обиженно откликнулся Киса.
— И в мыслях не было, — заверил его Сталки, — Жук, будь добр, проводи мистера Кисулю, я не смогу долго удерживать нашего кипящего праведным гневом спортивного вождя!
— Счастливо оставаться, — Киса остановился в дверях и брезгливо поморщился, — и уберите здесь все…
Едва за старостой закрылась дверь, как Сталки, отпустив все еще возмущенно пыхтящего Турка, небрежно взмахнул палочкой:
— Акцио!
Разбросанные по полу обертки дружно собрались в тесную кучу.
— Экскуро!
Мусорная куча исчезла, а довольный Сталки вопросил:
— Ну разве ваш дядя Сталки не великий человек?
— Что ты задумал? — заинтересованно спросил Жук, но получил в ответ лишь коварную усмешку:
— Позже узнаешь! Завтра нас ждет интересное утро, но для начала нужно будет найти Пивза.
***
Пивз нашелся в коридоре третьего этажа. Зависнув под потолком, он меланхолично превращал в мелкие кусочки пергамент, в котором с трудом угадывалось чье-то домашнее задание.
— Эй, Пивз! — окликнул полтергейста Сталки, — спускайся, для тебя есть работенка.
Пивз, по своему обыкновению, издал губами непристойный звук, но все-таки спикировал вниз, усеяв пол обрывками пергамента.
Сталки показал ему ярко раскрашенную коробку с надписью «Шоколадные розы и прочие мимозы. Лучшее для вас из “Сладкого королевства”».
— Можешь передать это профессору Кингу?
Издав разочарованное «пу-у-у», Пивз вновь взмыл к потолку:
— Я тебе не сова, Сталки-палки, — заявил он сверху, — к тому же сегодня прибыл какой-то хмырь из Министерства, и Кровавый Барон предупредил, чтобы я и близко к Кингу не подходил. Так что не выйдет.
— А тебе и не нужно к нему подходить, — у Сталки был такой честный взгляд, что сразу становилось ясно — здесь что-то не так, — просто оставь наш маленький подарок на столе в его кабинете, и Барону не в чем будет тебя упрекнуть.
— Подлизываешься к будущему декану, Сталки-палки? — подозрительно спросил Пивз. Турок, Жук и Сталки покаянно опустили головы.
— Ладно, давай, — Пивз выхватил коробку у Сталки из рук и помчался по коридору, распевая во все горло: «Эй, берегись, посторонись! Дам по башке — улетишь на горшке, схвачу за ручки, закину за тучки!».
— Все! — облегченно выдохнул Сталки под удивленными взглядами друзей, — а теперь мы отправимся грызть гранит магических наук, как и полагается образцовым пятикурсникам. За мной!
***
Первым уроком в этот день была травология, на которой Турок заработал для Когтеврана десять очков подробным рассказом о зубастой герани; за ним шло зельеварение, на котором друзьям повезло меньше — при приготовлении умиротворяющего бальзама Жук умудрился добавить в зелье пять капель сиропа чемерицы вместо двух, а Сталки начал размешивать булькающее в котле варево не против, а по часовой стрелке, отчего его бальзам приобрел угрожающе бурый вид и отвратительный запах.
Надменно нахмурившийся профессор Снейп уже открыл было рот, чтобы высказаться по этому поводу, но его опередили донесшиеся откуда-то истошные крики и отчаянный визг. В коридоре раздался топот бегущих ног, и в класс зельеварения ворвался бледный, точно Серая Дама, Филч:
— Профессор Снейп, скорее! Кабинет профессора Кинга… Скорее!
Снейп кинулся за перепуганным завхозом, а заинтригованные студенты, побросав кипящие котлы, толкаясь, высыпали в коридор, где уже начала собираться гудящая от удивления толпа.
Крики прекратились так же неожиданно, как и начались, а мимо возбужденных учеников прошел озадаченный Хагрид, неся под мышкой пустую клетку.
Появившиеся в коридоре старосты начали разгонять всех по классам, но по рядам хогвартцев, точно пал по сухой траве, уже бежал шепоток: «Какой-то неизвестный зверь… в кабинете Кинга… набросился на них…
— И что?
— Кинг-то растерялся, зато профессор Снейп его одним махом! Оглушающим заклятьем!»
— Расходимся, расходимся! — деловито распоряжались старосты, и Перси Уизли, староста Гриффиндора, покосившись на Сталки и компанию, тревожно взглянул на своего когтевранского коллегу Кису. Киса едва заметно пожал плечами, и оба старосты сочли за благо промолчать.
***
Альбус Дамблдор внимательно смотрел на стоящих перед ним учеников. Его голубые глаза, лукаво поблескивавшие из-под очков со стёклами в форме полумесяца, сидевших на длинном носу, странно контрастировали со строгостью директорского голоса. Кроме Сталки, Жука и Турка в кабинете находился профессор Снейп.
— Как вы знаете, в Хогвартсе случилось крайне неприятное происшествие. Кто-то обнаружил в Запретном лесу шотландского норокопа и заманил его в школу, по-видимому, использовав в качестве приманки шоколад. Означенный зверь пробрался в кабинет профессора Кинга и напал на уважаемого инспектора из Министерства магии. А теперь, господа, постарайтесь убедить меня в том, что вы трое здесь ни при чем.
Глаза профессора Дамблдора вновь лукаво заискрились.
— Мы здесь ни при чем, профессор! — уверил его Жук.
— Мы здесь ни при чем, профессор! — поддержал друга Турок.
— Вся школа видела, что мы в то утро были на уроках, — заявил Сталки голосом человека, которому неведомо, что такое вранье.
— Вся школа, Коркран, видела вас накануне с огромным пакетом шоколада из «Сладкого королевства», — перебил его Снейп, — потрудитесь объяснить, куда он исчез?
— Я его съел, профессор, — отрапортовал Сталки, — я очень люблю сладкое!
— Странно, что вам не стало плохо от такого количества съеденного, — мрачно заметил Снейп.
— Он поделился с нами, профессор, — вклинился Турок.
— По-дружески, — добавил Жук.
— Имеется вполне заслуживающий доверия свидетель, который видел, что пол в спальне этих юношей был усыпан обертками от шоколадных конфет, — строгость в голосе Дамблдора уступила место веселому добродушию.
— Неряшливые мальчишки! — прошипел Снейп.
— Вы правы, Северус, — со вздохом согласился Дамблдор, — однако к нашему делу это не относится. Кроме того, они никак не могли войти в кабинет профессора Кинга и оставить шоколад у него на столе, ведь вы сами наложили на дверь кабинета Заклятие Непроникновения.
Снейп помрачнел еще больше.
— По моей просьбе Министерство согласилось не заострять внимание на этом досадном инциденте, — продолжал директор, — и я думаю, мы можем считать его исчерпанным.
Сухо поклонившись Дамблдору, Снейп резанул троицу взглядом и вышел.
— Что-то еще, мистер Коркран? — с усмешкой спросил Дамблдор, видя, что Сталки и компания не трогаются с места.
— Да, профессор, — Сталки выглядел серьезным, как мраморное надгробие, — хотя мы и не имеем к этому отношения, но ради блага факультета готовы принести профессору Кингу свои извинения… В качестве аванса!
— Я ценю ваше самопожертвование, джентльмены, — голос Дамблдора посерьезнел, а взгляд стал еще лукавее, — но, боюсь, в нем нет необходимости — сегодня профессор Кинг покинул Хогвартс, чтобы попробовать свои силы в работе в школе для маглов.
— Святой Мерлин! — простонал Турок. — В чем провинились перед тобой бедные маглы?
— Будем считать, что я ничего не слышал, мистер МакТурк, — строго заметил Дамблдор, — а сейчас я советую вам поторопиться, иначе вы пропустите церемонию представления нового декана Когтеврана и не успеете поздравить профессора Флитвика с назначением.
Дамблдор с улыбкой наблюдал, как компания спешно покидает кабинет, и эта улыбка стала еще шире, когда из-за закрывшейся двери донеслись ликующие крики:
— Тара-ра-рам-там-там!
— Враг повержен! Слышите!
— Враг повержен!
Ad stellam (К звезде)
Название: Ad stellam (К звезде)
Автор: fandom Guy Gisburne - Robert Addie 2019
Бета: fandom Guy Gisburne - Robert Addie 2019
Размер: мини, 2194 слов
Канон: Robin of Sherwood ("Робин из Шервуда")
Пейринг/Персонажи: сэр Гай Гизборн, Роберт де Рено, аббат Хьюго де Рено, леди Марион из Лифорда, Роберт Хантингтон
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: по дороге в Хантингтон сэр Гай размышляет о Марион Лифорд и не только...
— Год назад мы бы этого не сделали, верно, Гизборн?
Вопрос дорогого шефа застал меня врасплох. Всю дорогу он общался исключительно со своим преподобным братцем, и это меня более чем устраивало. А тут вдруг спохватился, что рядом есть я. О чем вообще речь, чтоб его?
— Милорд?
— Не поехали бы через Шервудский лес.
Срань господня, опять он за свое! Дня не проходит, чтобы шериф не вспомнил об этом эпическом сражении — Великой Битве на Шервудском Холме, решившей судьбу всего христианского мира. Жаль, что христианский мир не в курсе. Надо что-то ответить, иначе этот прыщ не отвяжется:
— В Шервуде еще есть разбойники.
И немало, между прочим. И разбираться с этим дерьмом придется мне. И никто не позволит мне собрать солдат со всего графства для того, чтобы окружить несметное вражеское войско, состоящее из одного вонючего сакса, влюбленной в него девицы и мальчишки-полудурка. Угробить при этом половину своих людей, упустить двоих из этой троицы, а потом делать вид, что я — Александр Македонский.
— Но нет Робин Гуда. Нет вождя!
Ах, простите, милорд, я ничуть не собирался умалить величие вашей победы. Это круче, чем Фермопилы, Гавгамелы и Канны вместе взятые. А Гастингс там даже рядом не стоял.
Ну надо же, я еще помню античную историю. Отец Ансельм мною бы гордился. А может быть и нет, ведь старый греховодник, нанятый дражайшей маменькой мне в учителя, вечно жаловался, что мастер Гай пренебрегает изучением священной истории в угоду истории военной. Чертов ханжа.
— Хотел бы я знать, что случилось с другими – со Скэтлоком… Скарлетом… или как его? И с этим здоровым парнем, Малюткой Джоном, и с этим грязным сарацином.
Если бы год назад в Уикеме вместо того, чтобы устраивать победное бухалово, ты послушался меня, не пришлось бы сейчас гадать, где скрывается это отребье.
— Их всех надо было убить!
О, вот и Хьюго подал голос. Еще один великий стратег. Ставлю что угодно, перейди я на службу к кому-нибудь другому, добрейший аббат уже на следующий день забыл, как меня зовут, но я «переметнулся» (он так и заявил) к его брату, а такого Хьюго простить не в силах.
Поэтому сейчас братцы де Рено возьмутся за меня сообща, это они умеют. Гизборна гнобить — не в атаку ходить.
— Да, Хьюго, надо было. Не правда ли, Гизборн?
Началось.
— Я не виноват.
— Разве я вас виню?
Твою ж мать!
— Вы это подразумевали.
— Какие мы обидчивые…
Черта с два я могу позволить себе такую роскошь.
— Я найду их, милорд…
Даже и не подумаю искать. Пусть катятся прямиком в преисподнюю, где им самое место.
— …но для этого нужно время. И человек, который их спас.
А вот с ним я бы потолковал, серьезно так потолковал. Зараза, опять плечо заныло.
— Конечно, найдете, Гизборн. Я верю в ваши способности.
Издевается, сука. И насмешливое «Ха!» аббата стало мне окончательным приговором.
А чего я, собственно, ждал? Зачем вообще надо было тащиться за ними в Хантингтон? Шериф меня с собой не звал, а когда я вызвался его сопровождать, едва не послал туда, куда обычно посылал в таких случаях. Но, видимо, решил, что пререкаться всю дорогу с Хьюго — занятие слишком утомительное, а посему, Гизборн, вы едете. С де Рено все понятно, а вот мне-то зачем это понадобилось?
Я прекрасно знал, зачем. Какой смысл себя обманывать? С той самой минуты, как Хьюго обмолвился, что в Хантингтон прибудет Ричард Лифорд с дочерью, я уже знал, что поеду. Поеду, даже если между Ноттингемом и Хантингтоном разверзнется земля. Потому что там будет Марион Лифорд.
Я не видел ее с того дня, как король Джон даровал леди-разбойнице прощение. И предпочитал не задумываться о том, какую цену ей и ее папаше пришлось за это прощение заплатить. Предпочитал не замечать намеков на то, что мозгляк, который по недосмотру Божьему стал нашим королем, не меньше, чем к звонкой монете, питает слабость к хорошеньким девицам с нехорошей репутацией.
Сэр Ричард тогда благоразумно предпочел не задерживаться в монаршей резиденции, а Марион… Марион была похожа на одинокий стебелек в голом зимнем поле — беззащитный, хрупкий, покрытый льдистым инеем. Цветочек — так называл ее Тук. Глупый мешок с салом, что особенного в цветке, даже самом красивом? Он растет рядом, только протяни руку — и он твой. А Марион Лифорд была звездой. Прекрасной звездой, которая сияет в вышине, и сколько бы ты ни любовался ее лучезарной красотой, остается такой же недоступной.
Такой она показалась мне при нашей первой встрече в Ноттингемском замке. Я только поступил на службу к аббату — наивный лопоухий щенок, возомнивший себя крутым начальником. Впрочем, Хьюго мое рвение устраивало. Такой я и увидел ее — чистой и нежной, точно первая вечерняя звезда. Она смотрела на меня с интересом, но я, как последний придурок, ничего не замечал. Да если бы и заметил — Марион была под опекой моего сеньора, а значит, я и мысли не должен был допустить, что… Ладно, мысли я допускал, еще какие. Но виду старался не показывать. И очень скоро леди Лифорд перестала обращать на меня внимание. Даже на этого ходячего бурдюка Тука она смотрела куда ласковее, чем на меня — как на пустое место. И только когда я докладывал шерифу об исполнении некоторых его специфических распоряжений — с испугом и неприязнью. Но это все же лучше, чем безразличие. Просто женщине трудно понять, что такое приказ. Его не обсуждают.
Я быстро понял, что наш аббат вцепился в земли Лифордов как волк в добычу, а значит судьба Марион решена. Хьюго де Рено бывает очень красноречив, когда дело касается денег, и заморочить молодую леди разговорами о благочестивой монастырской жизни для него — раз плюнуть. Был бы жив старик Лифорд, думал я, у меня появился бы шанс, но что толку мечтать, если сэр Ричард сложил свою удалую голову в Святой земле. Сопроводить леди Марион в Керклис, по дороге навести порядок на мельнице, пленных не брать, Гизборн, выполняйте!
Пожалуй, на мельнице я тогда перестарался. Хотел произвести впечатление, мать его… Произвел, ничего не скажешь. На всю округу произвел, когда вернулся в Ноттингем задом кверху. Но только такой болван, как Локсли, мог подумать, что я скрипел зубами из-за того, что меня кинули поперек седла в одном исподнем.
Срань господня, да ничего другого от этих животных я и не ждал. Откровенно говоря, ждал гораздо худшего — еще под Аржантаном я насмотрелся на то, во что превращаются добрые поселяне, стоит им почуять кровь и поверить в свою безнаказанность. И если корчился и рычал от бессилия, точно раненый зверь, то только потому, что Марион оставалась в руках этих скотов, а я даже думать боялся, что они могут с ней сотворить. И не мог пригрозить, что вернусь и разорву на куски каждого из этих грязных смердов, если они посмеют к ней прикоснуться. Потому что они бы поняли, что она значит для меня.
Красота имеет власть даже над бандитами и убийцами. Они не посмели ее тронуть. Марион благополучно вернулась в монастырь, и я подумал, что все обошлось. Теперь можно было заняться теми висельниками, что засели в Шервудском лесу, как клопы в перине.
Но Локсли оказался не так-то прост. Я опять облажался, утешало только, что не один, а в малоприятной, но все же в компании. Когда Робин Гуд смылся у нас из под носа, унося с собой серебряную стрелу, шериф был взбешен до того, что аж забыл на меня наорать. И тут перед ним, как черт перед святым Антонием, с заманчивым предложением появился сам барон де Беллем.
Я ни минуты не сомневался, что шериф согласится. Так и вышло, а своего алчного братца он уболтал еще быстрее. Меня они в расчет не принимали, а зря. Но пока я прикидывал, как лучше напасть на этого нечестивца де Беллема (выходило, что лучше всего прямо в соборе — если драться с ним один на один, у меня все-таки был шанс; его нехристь-телохранитель ждал на дворе, а шериф слишком труслив, чтобы ввязаться в драку, не говоря уже об аббате), в голову пришла другая мысль («Гизборн, вы дали себе труд подумать, я поражен!» — поиздевался бы шериф) — пожалуй, только лорд Азаил знает, чем закончится схватка с бароном, и если меня прикончат, защитить леди Марион будет уже некому. А вот если сделать вид, что я с ними согласен… Будто мое согласие кто-то спрашивал. Я рявкнул на Тука, который что-то там начал лепетать про нечестивое решение — пусть не суется, не его собачье дело!
Пока де Беллем будет использовать Марион как приманку, ей ничего не угрожает, решил я тогда, так пусть барон и Локсли разберутся друг с другом, а с оставшимся из них уж точно разберусь я. А потом смогу потребовать свою награду. Свою Звезду. И если для этого нужно, чтобы Лифорд-Грандж достался Хьюго, то пусть подавится.
***
Я видел, как падают с неба звезды. Всего один короткий сполох, точно один удар сердца. Вернее, удар прямо в сердце. Как она могла уйти в лес с грязным браконьером? Я не мог этого понять. Благородная леди побежала за смазливым мужланом, точно дворовая сучка за кобелем. Видно, прав был старик Гизборн, когда говорил, что у женщины понятия о чести не больше, чем у козы.
Я хотел ненавидеть ее, но не мог. Зато всей душой возненавидел невесть что возомнившего о себе поганого сакса, Короля Шервуда. Что он мог дать ей, этот Локсли? Грязь, лохмотья, постоянную опасность и неизбежную виселицу как итог всему? Отличная перспектива!
Я надеялся, что она одумается. Напрасные надежды. Пытался ее забыть. Зачетное решение, учитывая то, что с утра до вечера я только и делал, что пытался их поймать. А с вечера до утра только и слышал от всех, начиная с шерифа и заканчивая последним нищим у городских ворот — «Робин Гуд, Робин Гуд, Робин Гуд… Робин Гуд и леди Марион!»
Пошел на прямое нарушение приказа короля, пытаясь спасти ее от смерти, и получил благодарность в виде арбалетного болта в спину. Suum cuique, как говаривал брат Ансельм, пытаясь вдолбить латынь в мою тупую голову.
И все-таки… Все-таки хорошо, что меня не было на Холме, где погиб Локсли. И что сейчас я еду в Хантингтон.
***
Я знал, что скупость шерифа рано или поздно выйдет ему боком. Его милость называл это разумной экономией. И в рамках этой экономии всегда, сука, приказывал разбавлять вино, которое в Ноттингеме подавали к столу.
Но в Хантингтоне подобной экономией не заморачивались, а много ли надо выпить такому недомерку, как мой шеф, чтобы надраться? Его развезло уже после второго кубка, и он понес такую околесицу, что любо-дорого. И братец Хьюго от него не отставал.
Давно я так не веселился, слушая, как оба де Рено мелют языками, точно жернова чертовой мельницы! Особенно они разошлись, увидев сэра Ричарда Лифорда и его очаровательную дочь. Досталось всем, включая Его Величество Джона. Будь на моем месте наш славный капитан Джеймс, он уже строчил бы донос куда следует. Ладно, я не стану этого делать, ибо Роберт и Хьюго, сами того не желая, впервые в жизни сказали правду, только правду и ничего, кроме правды, аминь. Старик Лифорд едва не лопнул от злости, а Марион готова была провалиться сквозь землю от унижения. Поделом.
Но тут вмешался граф Хантингтон. Стоило ему упомянуть о недовольстве короля, как шериф протрезвел на глазах, заткнулся сам и заткнул аббата. Быстро соображает, этого у него не отнять.
А Марион наконец-то обратила внимание на молодого Хантингтона, который едва дыру на ней не проглядел. И что зря пялишься, парень? Папаша наверняка уже подыскал тебе невесту каких-нибудь королевских кровей. Хорошо быть графским сынком.
После той милой беседы де Рено быстро оценил обстановку в зале и выбрал тактически верное месторасположение поближе к виночерпию и подальше от толпы нечесанных дикарей, гордо именуемых свитой лорда Клана. А заодно и от сэра Ричарда, который с надменным видом уселся рядом с графом. Марион стояла в толпе девиц, которые улыбались ей в глаза и тут же шушукались за спиной. Невинный женский серпентарий во всей красе. Она так ни разу и не взглянула на меня. Оставалось утешаться тем, что она вообще не поднимала глаз. Интересно, если я скажу ей, что у того чертова сарая я стрелял не в нее, а в Локсли, а как следует прицелиться, когда на тебе пылает одежда, проблематично, что-нибудь изменится? Вопрос риторический.
Время от времени старый граф, как и положено радушному хозяину, обходил своих гостей, и даже, сменив гнев на милость, бросил несколько слов де Рено. А потом поинтересовался, буду ли я танцевать. Повернувшись так, чтобы моя физиономия была видна шерифу и не видна Хантингтону, я скорчил кислую мину, и тут же получил руководящее указание — Гизборн, вы должны принять участие в танцах! Что мне и требовалось.
Зазвучали мерные аккорды паваны, и я встал в ряд танцующих. Раз, два, поворот; раз, два, поклон; раз, два, поворот… И вот Марион Лифорд рядом со мной. Она смотрит прямо перед собой и молчит. Раз, два, поклон… Холодная и далекая, точно звезда, что ранним мартовским утром уже едва видна на небосклоне, который озаряет поднимающееся солнце.
Опять я за свое. Хватит с меня звездных воздыханий, надо что-то сказать, в конце концов!
— Вы танцевали в Шервудском лесу?
Не очень удачное начало, но лучше, чем ничего. Раз, два, поворот…
— В чем дело?
Она молчит — молчит, хотя прекрасно видит, как меня бесит ее молчание. Ну уж нет, на этот раз я найду, что вам сказать, миледи!
— В чем же дело? Забыли, леди Волчья голова?
Блестяще, Гизборн, блестяще! Раз, два, поклон, кавалеры меняют дам… Получите титул «Любезник года» и полный ненависти взгляд в придачу, спасибо, что не еще один арбалетный болт. Стоило ради этого тащиться сюда из Ноттингема. Срань господня, да когда же я перестану искать то, чего не терял!
… Этот сопляк, молодой Хантингтон, оказался крепким орешком. И, увидев, каким взглядом он обменялся с моей Звездой, я понял все. Я понял все даже раньше, чем поняли они. Я видел, как падают с утреннего неба звезды. Всего один короткий сполох, точно один удар сердца.
Смирение и гордыня
Название: Смирение и гордыня
Автор: fandom Guy Gisburne - Robert Addie 2019
Бета: fandom Guy Gisburne - Robert Addie 2019
Размер: мини, 1240 слов
Канон: Robin of Sherwood ("Робин из Шервуда")
Пейринг/Персонажи: Эдмунд Гизборн/Маргарет Гизборн
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Точка зрения Эдмунда Гизборна на семейную историю
Примечание/Предупреждения: преканон
— Спрашиваю вас, есть ли причины, не позволяющие вам вступить в брак? Говорите сейчас, или не говорите никогда.
Эдмунд сжал челюсти с такой силой, что у него что-то хрустнуло за ушами. Только бы сдержаться, только бы стерпеть, ибо больше всего на свете ему хотелось сейчас заорать, одним движением руки разметать стоящих рядом людей, броситься вон из храма, и пусть помилует Господь того, кто окажется у него на пути.
Господи, великий и милосердный, Ты же читаешь в наших сердцах как в открытой книге, значит, Ты видишь — то, что сейчас происходит, не имеет никакого отношения ни к любви, ни к моим желаниям. Кому вообще нужен этот балаган? Уж точно не мне и не этой чужой разряженной кукле, что стоит рядом, хлопая глазами, точно испуганная курица.
Разве что многочисленным гостям, собравшимся со всей округи, чтобы надраться да нажраться от пуза, и неважно, на свадьбе или на похоронах, или отцу, вернее, отцам новобрачных? Вот им, пожалуй, эта комедия нужнее всех, так и светятся от удовольствия, что семьи Гизборнов и Лейтонов наконец породнились, и наверняка оба уже подсчитали все выгоды от подобного союза.
Гостей и вправду набилось столько, что негде мухе пролететь, но он точно знал, что Энни среди них нет. Энни, его Энни, это она должна была сейчас стоять рядом, это ей он должен был клясться в верности, и плевать, что ее старик беден, как церковная крыса и вообще чертов сакс, плевать, что из приданого у нее одна заштопанная камиза, плевать! Почему он так долго тянул, почему давно не сказал отцу, что не желает видеть своей женой никого, кроме дочери их соседа? Да потому что отлично понимал, каков будет ответ.
И дождался того, что в один злосчастный день папаша с довольной ухмылочкой заявил: они с отцом Маргарет Лейтон пришли, наконец, к соглашению, и свадьба состоится через две недели. Вы чем-то недовольны, Эдмунд?
— Я не могу жениться на ней, отец. Я совсем ее не знаю.
— Что еще за вздор! На кой там ее знать, девица как девица, две руки, две ноги, и между ними, я надеюсь, все, как полагается. Да еще и хорошенькая, к тому же. Какого дьявола Вам еще нужно?
— Но я не люблю ее.
— Да при чем здесь это? – искренне удивился отец, — люби ты кого хочешь, брак — совсем другое дело. Люби для удовольствия, а женись для пользы! Я говорю с тобой о серьезных вещах, о славе нашего древнего рода, а ты рассуждаешь, как сопливый мальчишка, — в сердцах добавил он. — Союзом с этой семьей нельзя пренебрегать.
— Но я не люблю ее! — с вызовом повторил сын.
Подобных выходок старик Гизборн не терпел.
— А тебя никто не спрашивает, щенок, — загремел он известным на всю округу громовым гизборновским ревом, — наслушался муры собачьей, что распевают всякие бродячие бездельники. Ноги этих мерзавцев больше не будет в моем доме! Глядите-ка, любовь ему подавай, да ты понимаешь или нет, что я уже дал слово ?
Эдмунд набычился, не сводя с отца упрямого взгляда, и тот довольно крякнул про себя — этого парня криком не возьмешь, не на такого напал, его сын настоящий Гизборн! Но именно поэтому старик не сомневался - он выполнит свой долг и покорится воле отца, мужчинам в их роду не надо объяснять, что такое верность долгу, и не важно, перед Богом, сеньором или собственной семьей.
И, глядя на угрюмо молчавшего Эдмунда, он внушительно продолжил:
— Когда-то я выполнил волю моего отца, твоего деда, теперь пришла твоя очередь. И рано или поздно твоему сыну тоже придется поступить не так, как ему хочется, но так, как требует честь славного имени Гизборн!
— …согласны ли вы взять эту женщину в жены, чтобы жить с ней в благодати Божией, в горе и радости, в богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас?
Эдмунд перехватил тяжелый взгляд отца и выдохнул через крепко сжатые зубы:
— Да!
***
Святая Пятница, ну сколько же можно орать? Эдмунд потянулся за кувшином и вновь до краев наполнил глиняную кружку, из которой за неимением кубка глушил вино. Он выпил уже достаточно, чтобы свалить с ног быка, но хмель и не думал его брать, наверное, потому что даже закрытая дверь не слишком заглушала стонов мучавшейся родовыми схватками Мэйджи, леди Маргарет, его жены.
Да уж, не о такой славе древнего имени Гизборнов мечтал его папаша, когда заставил его жениться на этой шлюхе. Сука! Эдмунд хотел было запустить кружкой в стену и полюбоваться, как брызнут во все стороны осколки, но подумал, что тогда придется спускаться за другой на кухню, служанку не дозовешься, вся челядь суетится сейчас вокруг его чертовой женушки. А он намерен прикончить этот кувшин до конца и взяться за следующий.
Надо же, а ведь совсем недавно он надеялся, что их жизнь наладится, когда щедро хлебнув лиха в крестовом походе, вернулся к родному очагу. Увидев, что Мэйджи немного раздобрела, ни о чем таком не подумал, только через несколько дней пошутил насчет ее слегка округлившегося живота. И услышал, что скоро она станет матерью, вот только он здесь ни при чем.
Спасло её тогда только то, что Эдмунд был не сильно пьян; пропусти он за ужином еще пару кружек анжуйского, точно бы не сдержался. Но Бог упас от греха, хотя… Срань Господня, да вернись он несколькими месяцами позже, эту потаскуху можно было смело заточить в монастырь, и никто вокруг и слова бы не сказал, с неверными женами так и надо. А сейчас все подумали, что положение леди Маргарет — его заслуга, и чего ему стоило принимать поздравления соседей и выслушивать их льстивые речи о том, что Господь благословил его возвращение!
Оставалась одна надежда — у Мэйджи родится девочка, и ему не придется делать ублюдка своим наследником. И вот сейчас он пьет в одиночестве, хмуро прислушиваясь к доносящимся из-за двери протяжным стонам. Вроде затихло?
Дверь распахнулась, и на пороге появилась сияющая Гвен, деревенская повитуха.
— Н-н-ну? — с трудом выдавил Эдмунд, кажется, хмель наконец-то его одолел.
— Мальчик, ваша милость, мальчик, — радостно зачастила Гвен, — да такой крепенький, здоровенький!
С глухим стуком Эдмунд уронил голову на залитый вином стол.
***
— Каюсь, ибо я грешен, святой отец.
Забавно называть "отцом" собственного младшего братишку, который до сих пор выглядит точно мальчик, ради забавы натянувший белое цистерцианское облачение. Но Эдмунду сейчас было не до смеха. Если он не выговорится, если не поделится с кем-нибудь той тяжестью, что лежит у него на душе, то точно сойдет с ума, и да будет благословен Господь за то, что когда-то послал ему брата.
Роджер рассеянно выслушал его исповедь, а потом монотонно забубнил о воле Божией, о покорности и смирении…
— Смирение? — перебил его Эдмунд, — кому оно нужно, твое смирение? Однажды я уже проявил смирение, послушавшись отца, и что получил? Отказался от той, которую любил больше жизни, ради шлюхи, наградившей меня приблудным щенком, и ты еще талдычишь о смирении?
— В тебе говорит гордыня, — возразил Роджер, а потом тихо добавил: — Ты знаешь, что случилось с Энни?
— Она умерла от горячки той зимой, когда я отправился в Святую землю, — глухо ответил Эдмунд.
— Не в этом ли и был промысел Божий, — мягко ответил брат, — будь ты ее мужем, как бы ты пережил ее смерть? А сейчас у тебя есть семья…
— Семья? Гулящая сука и её ублюдок?
— Гордыня, Эдмунд, в тебе говорит гордыня! Один из самых тяжких грехов. Ради гордыни наш отец когда-то пренебрег твоими чувствами, и не совершаешь ли ты сейчас ту же ошибку? Разве тебе становится легче от того, что ты изводишь леди Маргарет и ребенка?
— Нет, — хмуро согласился Гизборн и добавил: — Мальчишка-то, понятно, не виноват…
Роджер еще что-то говорил, но Эдмунд уже слушал его вполуха, чувствуя, как беспроглядный мрак, затопивший его душу, уступает место надежде. Что ж, достаточно с него бессмысленной борьбы, он будет терпеливо нести свой крест, и сына (он понял, что впервые назвал ребенка Маргарет сыном!) воспитает так, чтобы он не посрамил славного имени Гизборн.
-
-
05.11.2019 в 11:41-
-
05.11.2019 в 12:28-
-
05.11.2019 в 12:48