Далекая весна

[Silkary45]

Ноттингем

— Ты бы видел его испуганную физиономию. Мерзкий лгун! — насмешливо сказала Агнесса и еще раз провела гребнем по волосам. Она сидела на скамье у окна, и утреннее солнце заливало ее фигуру расплавленным золотом. От вчерашнего ненастья не осталось и следа, и наступающий день обещал быть жарким.



— Я даже слушать не стала, что там Робер бормотал, — продолжала она, — только предупредила его... Гай?

Гисборн, сидевший на краю еще не убранной постели, вздрогнул и нахмурился, перехватив удивленный взгляд Агнесс. Дьявольская сила, опять этот проклятый сон, всего лишь сон, а он размяк, точно баба — ну, подумаешь, лес, деревья... Но стоило только вспомнить об ядовитом шипении листвы, клубящемся тумане, растворяющейся в нем уродливой тени, как он вновь ощущал тот животный ужас, что охватил его когда-то в Шервудском лесу. Надо взять себя в руки, или она невесть что подумает. Хорош бы он был, если б раскис из-за приснившегося рогатого пугала. Гай улыбнулся Агнесс, но тревога не ушла окончательно, оставшись где-то в глубине души, как мутный осадок на дне кубка с дрянным вином.

Агнесса, казалось, ничего не заметила. Вытянув руку, она полюбовалась изящной резьбой, украшавшей ее костяной гребень, отложила его в сторону, и улыбнулась в ответ:
— Все, больше ни слова о де Рено.

Она повернулась к окну, в которое врывались солнечные лучи.
— Смотри, как распогодилось, почти, как в Гиени. Святая Агнесса, как я скучаю по тому краю, по нашему замку. Он стоит на берегу реки в лесу, но тот лес совсем не похож на этот мрачный Шервуд...

«Еще бы не хватало,» — отметил про себя Гисборн.

— ...и совсем недалеко от Вильнев-сюр-Ло. Знаешь, там за мостом есть часовня Святой Девы. Рассказывают, что однажды несколько лодочников на середине реки были остановлены непонятной силой; один из них нырнул, чтобы проверить, что там такое, а вынырнул держа в руках фигуру Девы Марии. Потом на берегу построили часовню в ее честь, и обещаю, что вышью покров на алтарь, когда мы вернемся. Мне так часто снятся увитые виноградом стены, я слышу, как гудят пчелы и чувствую тепло солнечного света...

«А тут вот снится всякая чертовщина», — раздраженно подумал Гисборн.

— Если бы ты видел те места... — мечтательно продолжала она.

— Я их видел, — перебил ее Гай, — бывал в Монтобане.

И замолчал, ведь подробности его пребывания там явно не для женских ушей. Хотя славные были деньки, что и говорить, правда им с Бертраном тогда изрядно досталось. Эх, Бертран, дружище... Ему тут же вспомнился ночной кошмар, и Гисборн разъярился окончательно — с него довольно, пусть катятся к дьяволу и этот пугало Херн, и его хернов сын, и вся их хернова родня!

Агнесса вновь недоуменно покосилась на него — сегодня Гай был сам на себя не похож.

— Скорее бы туда вернуться, — повторила она, — правда по дороге мне придется задержаться в Лондоне, ненадолго.

Гисборн тут же насторожился:
— У тебя там дела?

Агнесса неуверенно кивнула.

— Ты не хочешь рассказать мне, какие?

Она отрицательно мотнула головой:
— Я... я не могу тебе рассказать.

Гисборн не выдержал:
— Мне надоели ваши тайны, миледи, - он резко встал и его голос зазвенел металлом, - равно как и то, что вы, похоже, считаете меня сосунком, не стоящим вашего доверия.

Агнесса упрямо вздернула подбородок, и если бы Гедда увидела сейчас хозяйку, то только безнадежно вздохнула — ну все, уперлась на своем, теперь на волах не сдвинешь.

— Мои тайны — это мое дело, — проворковала она притворно-нежным голоском, но в ее взгляде нежности было не больше, чем в глазах готовой к прыжку охотящейся кошки, — и если вам, милорд, что-то начало надоедать, — теперь ее голос мог соперничать в ехидстве с самим де Рено, — то еще не поздно, Вас никто не держит.

Побледневший Гисборн отвесил баронессе поклон и в бешенстве направился к двери. Раз так, то ему здесь больше делать нечего!

Агнесс проводила его насмешливым взглядом, но едва за ним затворилась дверь, насмешка сменилась растерянностью. Гордость и упрямство еще боролись с любовью, но были разбиты наголову, и Агнесса бросилась к двери, через которую только что вышел Гисборн:
— Гай, подожди!

Догнав внизу лестницы, она вцепилась в его руку, что-то лепеча в свое оправданье и стараясь поймать его взгляд. Дура несчастная, ну что она натворила!

Услышав шум, на лестницу выглянула Гедда, но увидев что и как, тут же исчезла, попутно отвесив подзатыльник высунувшемуся вслед за ней не в меру любопытному поваренку.

Гисборн, твердо было вознамерившийся стряхнуть Агнессу со своего плеча, начал терять решимость. В сущности, мужчине не должно принимать во внимание глупые женские капризы и... и уж точно не стоит быть столь суровым, когда она искренне молит о прощении, не сводя с него взгляда столь нежных и чистых глаз.

Навострившая уши Гедда услышала, как их шаги удаляются в сторону опочивальни госпожи, и по морщинистому лицу служанки скользнула довольная усмешка — вот и ладно, а то бы еще мирить их пришлось, а у нее и так дел хватает!




Мир между любовниками был восстановлен, и Гай даже подумал, что если они всегда будут так мириться, то неплохо было бы ссориться почаще.

Агнесс же поклялась себе спасением души, что более у нее не будет от него никаких тайн:
— Когда-то я предупредила Робера, что отомщу ему, но тогда это были только слова. К тому же Арман... сэр Арман, — поправилась она, — запретил мне даже думать об этом. «Оставьте воздаяние за грехи Провидению, душенька, — сказал он, — месть не приносит радости, поверьте, я знаю, о чем говорю». Мне уже казалось, что я забыла о той истории, но едва появилась возможность отомстить де Рено, — она вздохнула, — как стало ясно, что я не забыла ничего.

Денежные дела барона де Вильнев вел мессере Луччиано, один из самых изворотливых и удачливых ломбардских банкиров. Сэр Арман говорил, что если ломбардец вообще может быть честен, то он — самый честный из всех, и после смерти мужа дела с ним продолжала вести я. Этот старый лис как-то упомянул при мне о Роберте де Рено и быстро понял, что я заинтересовалась ноттингемским шерифом.
Тогда он поделился со мной своими подозрениями: один из его земляков, некий мессере Браззи, весьма скоропостижно скончался в Ноттингеме после знакомства с Робером. И дела, которыми они занимались, были очень сомнительного свойства.

Луччиано прямо заявил, что предъяви он королю доказательства их сделок — и Роберу конец, но он не может сам отправиться в Ноттингем, чтобы их заполучить, хотя у него в городе имеется прекрасный дом, — Агнесса обвела вокруг себя рукой, — так как его приезд слишком насторожит шерифа.

Я поняла — вот она, возможность отомстить: если вместо итальянца там появлюсь я, Робер подумает о чем угодно, но только не о том, что я связана с ломбардцами. Так и получилось, — Агнесса презрительно фыркнула, — он ни о чем не догадался, решив, что я явилась ради его прекрасных глаз.

Сначала я думала, что Луччиано озабочен лишь смертью своего соплеменника, но вскоре поняла, что дело гораздо серьезнее. Этот Браззи появился в Ноттингеме не спроста: ломбардцы пользуются особым покровительством милорда де Бурга, а де Рено считается человеком милорда де Браоза. Понимаешь, о чем я?

— Я слышал, что эти двое не очень-то ладят, — настороженно ответил Гисборн.

— Не очень ладят? Да они любят друг друга, как виллан барщину! Лорду де Бургу сейчас как никогда нужны сторонники, ведь он почти что в опале, — хотя они были в комнате одни, Агнесс перешла на шепот, — говорят, Его величество остался очень недоволен тем, как он исполнил роль тюремщика при герцоге Артуре... А де Браоз оказался более сговорчивым. Кажется, де Бург вознамерился с помощью ломбардцев ослабить доверие короля к его любимцу де Браозу, а заодно посадить на место ноттингемского шерифа своего человека, устранив де Рено. Возможно, Робер об этом догадался, и смерть бедняги Браззи не случайна. Скажи, — она встревоженно взглянула на Гисбрна, — ты ведь в этом не замешан?

Гай лишь хмуро усмехнулся в ответ — после недоброй памяти еврейского погрома де Рено не спешил посвящать его в подробности своих дел, а он не слишком-то и настаивал. Но теперь по крайней мере понятно, почему шериф последние месяцы был злющим, точно цепной пес, и постоянно пропадал за пределами Ноттингема.

Агнесса продолжала:
— Когда я все поняла, было уже слишком поздно — я оказалась с головой втянута в чужой заговор. Арман был прав, месть не приносит радости. Мне оставалось только одно — попытаться поскорее найти обличающие Робера документы. Теперь ты понимаешь, почему я просила подождать? И вчера я наконец получила то, что искала. Бюсси уже отправился к Луччиано в Лондон, и больше меня эти интриги не касаются, — ее лицо загорелось ликующей улыбкой, — мы с тобой уезжаем!

Но Гисборн был по-прежнему серьезен:
— Ты слишком беспечна, Агнесс.

Она улыбалась:
— А ты слишком встревожен.

Гай настаивал:
— Нельзя недооценивать шерифа — ты раздразнила его не на шутку.

Она лишь насмешливо прищурилась:
— Да пусть хоть лопнет от злости! Пока Робер считает, что бумаги у меня, он не опасен, а когда они окажутся у лорда де Бурга, ему точно будет уже не до нас. Особенно если мы покинем Англию и...

— И вряд ли я смогу сопровождать вас, миледи, — вдруг мрачно перебил ее Гай.

Нет, сегодня он был просто невыносим, и с губ Агнессы едва не сорвалось одно из тех выражений, коих леди знать уж точно не положено.

— Вернее, я не смогу сопровождать леди Агнесс де Вильнев, — надменно уточнил Гисборн, но тут Агнесс заметила, как в его глазах вильнул хвостом лукавый чертенок, и все поняла.

— А ваша милость не будет иметь ничего против того, чтобы сопровождать леди Агнесс Гисборн? — учтиво поинтересовалась она, и услышав столь же учтивый ответ: «Сие будет моим первейшим долгом, миледи,» — со смехом кинулась ему на шею.

— Пообещай, что мы покинем Ноттингем мужем и женой, — уже всерьез потребовал Гай, подхватив ее на руки и прижав к себе.

Агнесса и не думала возражать:
— Я сейчас же отправлю людей заказать оглашение, и мы поженимся хоть завтра!

— Где ты хочешь его заказать?

Она метнула на него хитрющий взгляд.

— Хьюго?

Она расхохоталась, как девчонка, и Гисборн подумал, что этот чертов шериф не так уж и неправ – она действительно ведьма!




Они прибыли в святую обитель почти одновременно — Роберт де Рено ненадолго отстал от гонцов баронессы де Вильнев. Проведя после разговора с Агнессой беспокойную ночь и еще более беспокойное утро, шериф, в конце концов, решил отправиться к Хьюго. Бог свидетель, Агнесс, ты рано торжествуешь, и я еще найду способ тебе отплатить, но за это время все обличающие документы могут оказаться в руках короля, а тогда заступничество церкви будет совсем не лишним.

Однако сразу открывать цель своего визита он не собирался — чересчур откровенничать не стоило даже с родным братом.

У Господа Бога своя манера шутить: при въезде на монастырский двор Роберт увидел двоих солдат, на лазоревом поле щитов которых cеребрились четыре окситанских креста — герб славного рода де Вильнев. Похоже, Агнесс не теряет времени даром и хочет перетянуть аббата на свою сторону. Что ж, весьма разумно с ее стороны.

Хьюго, устроившийся в кресле перед заваленным пергаментами и книгами столом, задумчиво вертел в пальцах испачканное чернилами перо. Если бы шериф дал себе труд взглянуть на дорогого родственника повнимательнее, то наверняка удивился бы его озадаченному виду, но в покои к брату Роберт ворвался, забыв о всех своих благих намерениях:
— Какого черта здесь делают люди Агнессы?

Хьюго удивленно повернулся в его сторону:
— И я тоже рад тебя видеть.

Шериф с досадой замолк – видно, сказывалась бессонная ночь, но это не оправдание, чтобы так глупо выдавать себя.

— Что же привело тебя ко мне на этот раз? — спросил между тем Хьюго, вставая навстречу Роберту.

— Неужели мне нужен особый повод, чтобы навестить единственного брата? — раздраженно ответил старший де Рено.

Младший кисло ухмыльнулся:
— Не хочешь говорить, зачем пожаловал, просто не говори. Изображать нежную привязанность вовсе не обязательно.

Роберт только скрипнул зубами. Ох уж эта наша милая семейка!

Но зато теперь нет смысла скрытничать:
— Ты мне не ответил.

— А я уж было решил, что ты захотел поздравить их лично, — Хьюго насмешливо смерил Роберта взглядом, сделав вид, что не слышал его слов, и шериф понял, что эту партию он проиграл — сейчас его милейший братец оторвется по-полной.

— Кого поздравить, что ты несешь, — проворчал он, устало рухнув на длинную скамью и потирая поясницу, — вели-ка лучше подать чего-нибудь выпить, я трясся в седле десять миль и, надеюсь, заслужил глоток хорошего…

— Неужели тебя не известили? — с наигранным удивлением перебил его младший брат, — как невежливо с ее стороны, мы все-таки не чужие.

Роберт исподлобья взглянул на него — придется потерпеть, ничего не поделаешь.

— Агнесса прислала своих людей заказать оглашение, — аббат, наконец, снизошел до разъяснения, — она хочет обвенчаться с Гисборном.

Хьюго бросил на Роберта быстрый взгляд, но тот не оправдал его надежд, всего лишь невнятно прошипев:
— Она сошла с ума!

— И не говори, брат. Связаться с Гисборном — такой беды я бы никому не пожелал, — откликнулся Хьюго.

Чего ему стоило сдержаться, знал только сам Роберт де Рено. О Боже, если Авель был хоть немного похож на Хьюго, то он прекрасно понимает Каина!

Аббат же с нескрываемым удовольствием наблюдал, как шериф пытается не дать волю своему нраву — что ж, братец, продолжай делать вид, что тебе все равно, а я добавлю еще:
— Следуя долгу духовного пастыря, я мог бы попытаться отговорить ее от сего явно необдуманного шага, но ты же знаешь — если Агнесс что-то вбила себе в голову, ее не переубедишь. Она и Гисборн будут прекрасной парой — два упрямца, как на подбор.

При словах "прекрасной парой" Роберт уставился в лицо брата покрасневшими от бессонницы глазами:
— Уж не ты ли собираешься их венчать?

— Почему бы нет? Агнесс попросила меня оказать ей услугу...

— «Попросила оказать ей услугу», — передразнил брата шериф, — и ты, конечно, не сможешь ей отказать?

— А почему я должен отказать? — Хьюго растягивал удовольствие, смакуя слова, точно изысканное вино, — к тому же мой отказ ничего не изменит: их может обвенчать любой бродячий монах, хотя бы этот расстрига Тук в Шервудском лесу.

— И когда же..?

— На святого Варнаву, — с готовностью ответил Хьюго, — то есть уже завтра. Она не хочет откладывать, и я заверил миледи, что для брака нет никаких препятствий.

— Что ж, ты прав, тем хуже для нее, — шериф мотнул головой, точно отгоняя навязчивое видение, — Пожалуй, мне стоит отдохнуть — я отбил себе весь зад, пока добрался до тебя.

— Я лично распоряжусь насчет твоего отдыха, Роберт, — засуетился аббат и торопливо вышел.

Но едва прикрыв за собой дверь, он замер и чутко прислушался. Из-за двери раздался грохот, и Хьюго понял, что стоявший на столе письменный прибор, груда пергаментов и книг разлетелись в разные стороны от бешеного удара. На худом лице аббата отразилось вполне заслуженное удовлетворение — он старался не зря.

дальше

Если день не задался с утра, не стоит ждать добра и к вечеру. Едва Роберт удалился в отведенные ему покои, как со двора донесся цокот копыт, и у крыльца спешились всадники. У выглянувшего в окно Хьюго зарябило в глазах — на их алых сюрко горели золотом королевские львы. Этого только еще не хватало, и встревоженный аббат отправился выяснить, в чем дело.

Навстречу ему уже шел посланец, разряженный в пух и прах, правда, его щегольской наряд был изрядно забрызган беспощадной ноттингемширской грязью.

— Реджинальд Ферье, служба короля! — надменно провозгласил он.

Служба короля, надо же, а то бы мы не догадались.

— Аббат де Рено, — отозвался Хьюго, — чему обязан...

— У меня послание к лорду Роберту де Рено, — неучтиво перебил его Ферье, — в Ноттингеме мне сообщили, что он находится здесь.

Значит, королевские посланцы оказались в городе сразу же после того, как его покинул шериф, и если они без отдыха направились вслед за ним по раскисшим дорогам, дело действительно срочное. Проводив этого нахала Ферье в зал и распорядившись насчет вина и закусок для незваного гостя, Хьюго сам отправился будить Роберта. Он был готов пожалеть его — сегодня брату не позавидуешь.

Но позже, наблюдая за тем, как заспанный шериф хмуро выслушал королевского гонца и едва пробежал глазами привезенный им документ, аббат почти успокоился. Наверняка ничего нового, всегда одно и то же — нужны деньги. Ферье что-то еще говорил Роберту, но Хьюго перестал обращать на них внимание. Чего доброго, еще придется устраивать людей короля на ночлег. Святая Дева, почему ты не задержала сегодня нашего любезного брата в Ноттингемском замке, пусть бы сам расхлебывал эту кашу...

— Вы с ума сошли, де Рено!

Хьюго вздрогнул, но тут же понял, что этот вопль относится не к нему — стоящие поодаль шериф и Ферье опасливо покосились в сторону аббата, побледневший Роберт что-то пробормотал, монарший посланец что-то прошипел сквозь зубы в ответ.
Все это было так не похоже на его спесивого братца, что заинтригованный настоятель превратился в слух, но разговор уже подошел к концу — наградив шерифа еще одним злобным взглядом, Реджинальд решительно направился к выходу, едва кивнув озадаченному Хьюго.

Со двора донесся шум торопливо отъезжающих людей, и аббат не выдержал:
— Что стряслось, Роберт?
— Отстань, Хьюго, сейчас не до тебя!

Шериф поспешно вышел, и аббату лишь осталось проводить его встревоженным взглядом.




Гедда торопливо пробиралась по двору, который больше всего напоминал сейчас развороченный муравейник, стараясь уследить за слугами, суетившимися перед отъездом, и не переставая ворчать себе под нос. О чем только хозяйка думает, вот еще венчание завтра затеяли, точно, прости Господь, Агнессе кто за шиворот горячих углей сыпанул. Разве можно такое дело и наспех?

Но старая служанка прекрасно понимала, что ворчит больше для порядка. Пусть уж их обвенчают, чем скорее, тем лучше, а свадьбу можно и в Гиени сыграть. Не в обиду сказать здешним людям, не умеют в Ноттингеме веселиться, а уж когда в Вильнев вернемся, вот там попируем!

Гедда довольно улыбнулась, но тут же вновь озабоченно нахмурилась, взглянув на стоящего рядом незнакомца. Вот еще докука на ее голову — явился незнамо откуда, у него, мол, срочное послание для миледи, которое нужно передать непременно ей в руки.

Агнесса стояла у дверей, прислушиваясь к голосу Гая, доносившемуся с конюшни. Он только что доходчиво объяснил конюхам, как посворачивает им шеи, если к утру они не найдут хорошего кузнеца вместо того косорукого… святая Агнесса, ну и выражения у него.., что подковал Сарацина в прошлый раз.

Не удержавшись, Агнесс прыснула со смеху и заметила встревоженную Гедду.

— Тут вот вам прислали чегой-то, — озабоченная служанка кивнула на незнакомого человека, протягивающего баронессе запечатанную бумагу.

Посланец, передав письмо, поспешил удалиться, а удивленная Агнес сломала печать (странно, оттиск на ней какой-то смазанный) и пробежала по строчкам глазами. Подписи не было, но она и не нужна — слишком хорошо знаком ей этот крупный размашистый почерк. Видимо, писавший очень спешил, бумага была густо усеяна кляксами, точно забытый на столе пирог - мухами. Агнесса презрительно усмехнулась — обычно он более аккуратен.

— И чего там написали, опять какой-то незалад? — настороженный голос Гедды вернул ее к действительности, баронесса постаралась придать лицу безмятежное выражение, и это ей легко удалось — Агнес не собиралась обращать внимания на всякий вздор.

— Пишут, что бейлиф в Херевальде захворал, и из-за этого выйдет задержка с податями.

— С похмелья, поди, захворал, — тут же вынесла вердикт Гедда, — знаю я этого Джозефа, здоровый, как бык, его ни одна хворь не возьмет. Построже с ним надо, построже...

Агнес незаметно выдохнула. Кажется, пронесло, и Гедда ничего не заподозрила.

— Скажи лучше, — поскорей перебила она ее, — посуду уже погрузили?

И разговор хозяйки и служанки вернулся к предстоящему отъезду.



Хьюго отошел от окна, в которое он почем зря смотрел уже битый час, и с раздражением бросил:
— Они давно должны были быть здесь. Неужели что-то случилось?

— Для образцового духовного пастыря ты слишком маловерен, Хьюго, — насмешливо откликнулся Роберт, развалившийся в кресле напротив, — может быть, Господь услышал твои молитвы, и она передумала?

Аббат подозрительно покосился на него:
— С каких это пор ты стал таким ревнителем веры? Кстати, братец, ты так и не сказал мне, за каким дьяво… что хотел от тебя этот напыщенный кретин Ферье. Видно, тебе изрядно прижало хвост (Хьюго не отказал себе в удовольствии ввернуть неподобающее его высокому сану выражение), если потом ты сразу отрядил гонца в Ноттингем.

— Какая трогательная внимательность. Неужели тебе так мало своих дел, что ты решил озаботиться еще и моими? — шериф сладко зевнул, явно не собираясь делиться с братом своими планами.

От его вчерашнего бешенства не осталось и следа, перед аббатом вновь был прежний Роберт, и Хьюго готов был уже успокоиться… если бы так не опаздывала Агнесса.

Аббат хотел съязвить в ответ, но не успел — на пороге появился послушник брат Теодор.

— Они прибыли? — с облегчением спросил Хьюго.

Теодор как-то неуверенно кивнул.

Его основным достоинством было немногословие, ибо бедняга весьма заметно заикался, особенно когда бывал взволнован, а сейчас он находился именно в таком состоянии:
— М-милорд Г-г-гисборн..— начал Теодор.

«Святая Дева, пошли мне терпения, — взмолился про себя Хьюго,— - грешно сердиться на убогого!»

— Я понял, — перебил он несчастного заику, — а где миледи?

— В ч-ч-часовне…

Длинное лицо аббата еще больше вытянулось от удивления — в часовне Страстей Христовых служили заупокойные мессы, что Агнессе делать там перед свадьбой?

— Впрочем, это вполне в ее духе — пробормотал он, — помолиться за упокой души первого мужа перед тем, как обзавестись вторым.

Шериф вздрогнул, а потом вдруг торопливо кинулся к дверям. Хьюго проводил брата удивленным взглядом, вновь взглянул на испуганного послушника и отчетливо понял — что-то произошло.

— Ради святого Томаса, кто-нибудь может мне объяснить, что здесь творится!? — возопил Хьюго и бросился вслед за Робертом.